В печально известном для неслучайных жертв закрытом садомазохистском(но и не только)клубе для очень избранных «Maison De La Petite Mort» грядут большие перемены, означающие новые свершения и еще более веселые и увлекательные извращения. Главная в прошлой жизни и пришлой пятилетке домомучительница Маман уже таковой не является, и вставший у руля мессир Маттео Максиме решает превратить «Дом маленькой смерти» в «Храм большой боли». Естественно, количество невинно убиенных и до смерти замученных жертв увеличится в разы.

В порнографии, каковой бы она не была и на кого не была бы ориентирована, то, что именуется замысловатым греческим словечком Catharsis и обозначает в более целомудренных видах искусства очищение и спасение, неискусно заменяется le petite mort — синонимом оргазма, подменяющем и подминающем под себя иные формы завершения продолжительного процесса с участием или без разномастных игрушек и регулярной сменой поз, чтоб смотрящему и сочувствующему своей одноглазой коброй зрителю до однообразного в своей предсказуемости финала не было скучно. Применима ли эта девиантно-эсхатологическая терминология к более жуткой, но ныне дико актуальной разновидности порнографии, torture porn, так называемому «пыточному порно», если все в нем замкнуто на натуралистичном аберрантном насилии, или все-таки катарсическое правило вкупе с экзистенциализмом распространяется на фильмы, где секса в привычном понимании нет, зато смерть следует за всеми по пятам? Где жестокость не есть мимолетной, но бесконечной? Все-таки франшизы «Хостел» и «Пила», пускай и давшие огромный толчок для роста популярности пыточной порнографии, таковой являются лишь отчасти, насилие жестко эксплуатируя, но и регламентируя его по заветам художественности и моральности, даже несколько условной, но все-таки, дающей в финале очищение через боль и страдания. По-настоящему смешать, не размешивая, классическое порно и порно пыточное, заменив катарсис финала болезненным кровавым оргазмом, под силу лишь творцам кинематографа подпольного, существующего вне рамок, правил, цензуры. Существующего подчас и вне кинематографа как такового, будучи эдакой кунсткамерой для всех пришлых и местом зловещих наслаждений для всех, кто в теме.

«Все начинается с боли, и ее невозможно будет остановить». Все начинается с боли и ей заканчивается. Легкой смерти дано лишь единицам. Но что если все начнется с боли, а завершится актом немыслимого удовольствия. Гегель и Де Сад явно вдохновляли известного немецкого режиссера, сценариста и продюсера Марселя Вальца, который в своих картинах обращается к теме беспрекословного подчинения и слияния боли и сладости, но наиболее полно это отобразилось в таких его картинах, как «Дом боли» и «Маленькая смерть», которая спустя 5 лет, в 2014 году обрела свое прямое и намного более удачное продолжение, именуемое «Маленькие смерти 2: Скверные ленты», по-прежнему, впрочем, представляя из себя аппликативный набор из историй жестокости, насилия и зверства, замкнутых в рамках инфернального клуба мессира Максиме. Историй, которые на сей раз обрели, в отличие от откровенно халтурной, но весьма брутальной картины 2009 года, абрисы и стиля, и вкуса, и, что, пожалуй, важнее всего, учитывая. что речь идет о фильме порнопыточной сущности, элементов смысла. Нездорового, но здравого.

Если оригинальную «Маленькую смерть» можно было без тени сомнения и красок смущения назвать творением сугубо мизогиническим, где женщин не щадя живота своего и маски собачьей превращали в разгуманизированных бессловесных тварей без глаз и без души, то «Маленькие смерти 2: Скверные ленты» вектор сменил на все 360 градусов по всем существующим шкалам, став картиной мизандрической, где жертвы по обстоятельствам уже имеют все мужские половые признаки с тем, что бы вскорости с этими самыми признаками расстаться со стоном, криком и слезами. Если в первой картине Марселю Вальцу попросту отказало чувство меры, то на сей раз «Скверные ленты» обросли не только длинной девичьей бородой сюжета, в котором возможны моменты неожиданности со сменой ролей и — в дальнейшем — пола, но и стильными черноюморными вкраплениями с привкусом Эндрю Блейка и Педро Альмодовара(отсылки к последнему приходится, однако, выискивать с лупой). Привычный культ Антигероя и Доминатрикс в «Маленьких лентах 2 царствует безраздельно, но, что удивительно, фильм воспринимается и как изощренная синефильская игра, в которой на сей раз согласились участвовать и Майк Мендез, и Уве Болл, и Райан Николсон, и Адам Албрандт. Игра, где выигрывает лишь тот, у кого больший набор инструментов для пыток, кто самый дерзкий и извращенный. Игра на выживание, где выживет лишь тот, кто укротит маленькую смерть, достигнет пика своего оргазма и укоротит немало жизней. Таких маленьких и таких ничтожных.