Конечно, эта кинолента не нуждается ни в чьих оценках. Проверенная временем, не сгнившая на пыльных полках киноархивов, картина французского режиссера Абеля Ганса способна поразить и современного зрителя.

Во-первых, конечно, своим хронометражем — четыре часа биографии Наполеона, на черно-белой пленке да еще при немом исполнении. Признаюсь, сегодня безотрывно такое кино смотреть мне не представляется возможным.

Во-вторых, использованными в конце 20-х годов прошлого века техническими приемами и средствами, когда кино только становилось на широкие рельсы, эти способы съемки и монтажа, наверняка, были новаторскими, но и сейчас производят серьезное впечатление.

Абель Ганс вместе с оператором Крюже «разработал „синхронизированные объективы“, один из которых служит видоискателем и может в любой момент быть использован оператором для наводки на резкость; они использовали дистанционную фокусировку, панорамную автоматическую платформу и «эйдоскопы Эрмажи», 275 миллиметровых объективы для крупных планов, системы телеобъективов с фокусным расстоянием до 210 миллиметров, «брахиоскопические» (до 14 мм) объективы, известные до этого времени только в фотографии, и, наконец, тройной экран» (с).

Если все это вам ни о чем не говорит, вот здесь все равно самое время ахнуть и выразить свой восторг. Простыми словами, для 1927 года это был настоящий блокбастер с мощными спецэффектами, батальными сценами и длинными планами.

О сюжете я ничего критического сказать не смогу тем более. Не настолько я хорошо знакома с биографией Наполеона, чтобы делать замечания сценаристам. А потом еще прочла, что сценарий, написанный Гансом, в действительности так мало соответствовал историческими фактами, что он, предвидя нарекания со стороны историков, во вступительных титрах сделал оговорку — «Наполеон, как его увидел А. Ганс».

Пусть так и остается, в кинематографическом зале славы эта картина давно заняла свое место, а я для себя вынесла из нее значимую, но и очень утопическую цитату — слова Наполеона: «Будущее принадлежит миру: некогда победы будут совершаться без пушек и без штыков».

Эх, Бонапарт, твои бы слова да Богу в уши.