Reilly, Georgina. Отзывы на фильмы

Вдохновение. Для любого истинного представителя высоких сфер литературы, кинематографа, музыки ль или живописи эта иноприродная субстанция, формирующаяся и взращиваемая где-то в глубинах подсознательного или вовсе бессознательного, где-то в потаенных уголках души, является, пожалуй, тем единственным и неизбывным источником, из которого можно всласть напиться и, увы, не захлебнуться, ибо вдохновение мучительно скоротечно.

Некогда увенчанный лаврами высокоэстетствующего признания датский художник Ларс Олафссен в поисках утраченного вдохновения из родного королевства Гамлета и Триера переезжает в обыденную столицу града канадского Онтарио с вящим намерением не навредить, а поучительствовать среди местных Бивисов и Баттхедов, одним из которых оказывается худосочный эмоподобный чувачок по имени Эдди, страдающий перманентными приступами лунатизма, каннибализма, неуемного спермотоксикоза, а в финале — обильным слезоточивым отходняком. Узрев сего печального ангела смерти-тире-живьем гниющего муза., Ларс даже не догадывался, что вдохновение к нему польется буквально сразу. Правда, будет оно иметь неприятный запашок истлевшей плоти и багровый цвет крови, но это, увы, мелочи истинного искусства.

Впервые широко представленный в рамках международного кинофестиваля в Карловых Варах и на ряде сугубо жанровых фестивалей ужасов от Лунда до Остина, фильм «Эдди — каннибал-лунатик» 2012 года является первой по счету полноформатной картиной канадского дебютанта Бориса Родригеса, который, к счастью ль или к сожалению, совсем не является ни ближайшим, ни дальним родственником Родригесу Роберту, на всяческом изобретательно-кровопускательном грайндхаусе съевшем не одну собаку. Впрочем, отнести фильм Бориса Родригеса исключительно к трэшу было бы очень большой ошибкой, ибо «Эдди — каннибал-лунатик» при всей кажущейся беззаботной шизофреничности действа и обилия яркого реалистичного насилия едва ли принадлежит к категории чистых фильмов ужасов или черных комедий как таковых, хотя и сочетает в симбиотическо-меметичном танце макабра обе этих жанровых линии, обыгрывая к тому же с воистину неподдельным интересом такие субжанры хоррора, как некрореализм, каннибал-муви и зомби-муви. При условии пристальной молекулярной детализации в картине Родригеса. пускай и в слегка опопсевшем виде, можно рассмотреть прямые отсылки к небезызвестной «Русалке в канализации» из японского цикла «Подопытная свинка», отсылки преимущественно на уровне общей темы взаимоотношений художника с внешним миром и его столкновения с силами вне привычной обыденности, но не на уровне киноязыка. Там, где у Хино мрак и жесть, у Бориса Родригеса — непринужденность и гротеск, облегчающие довольно таки непростую идею, заложенную в фильм изначально тротилом современного шик-постмодерна.

В большей степени «Эдди — каннибал-лунатик» сосредоточен не на самом несчастного Эдди, главном герое скорее постфактум, но по сути носящем рясу овеществленной метафоры катализатора вдохновения — фрика и изгоя, которого искренне хочется пожалеть на всем протяжении фильма, лишенного волей извне всех прелестей нормальной жизни и вырванного с корнями из социума -, сколь на истории достопочтенного художника Олафа, чей увядший дотоле талант начинает пробуждаться и цвести бодлеровским образом под тотальным воздействием разрушительных сил, имя которым — Танатос. Искусство, порожденное Смертью, тем не менее не становится продуктом внутреннего вырождения художника, избравшего для себя извилистый путь по тропе искушения и пороков вместо обретения желанного вдохновения через кропотливый труд и мучения, свою, а не чужую кровь. Для него, если угодно, Эдди не более чем инструмент для всех новых и новых живописных творений — не человек, требующий спасения, а его эфемерная тень, под которой можно укрыться, насытиться ее теплом, излучающим столь необходимое вдохновение, дабы потом оставить умирать, не сожалея ни о чем, а наслаждаясь бессовестно полученной таким вот девиантным способом славой. Если Эдди своей карикатурной рисовкой характера вызывает к себе симпатию, сочувствие, добродушную ухмылку, сострадание и даже любовь, несмотря на то, что это любовь по сути к обесчеловеченному чудовищу, то Олаф — ничего больше, кроме явственного омерзения. Эдди еще можно спасти, но Олафа, поддавшемся всем темным проявлениям искусства, как и лавкрафтианский Ричард Пикман, — уже слишком поздно. Живущий в кривозеркальном ирреальном междумирье Эдди — не каннибал и не лунатик, не монстр, но и не человек, а просто символ утраты всяких ориентиров в жизни, бессловесный и беспомощный некто, которым просто воспользовался самодовольный Творец, на самом-то деле пишущий свои картины не маслом, а кровью, добытой для него бесконечными ночами пареньком, у которого никогда не было в жизни ничего по-настоящему вдохновляющего.

Меня хватило на два сезона. Дальше — как я себя не уговаривала, продолжить не смогла.
Хотя, казалось бы — сюжет выше всех похвал! Запутанная история. Когда кажется, что ты начинаешь что-то пнимать — история делает новый поворот, и все прошлые догадки оказываются неверны.
Вроде — что еще нужно?! Но сценаристы заигрались. Обещание конца света в каждой серии начинает утомлять, особенно, если ничего подобного не происходит.
От диалогов сводит скулы! Ну не могут так топорно говорить в реальной жизни!
Герои, которые любят судить направо и налево..а сами хранят, совсем, не маленькие секреты. В какой-то момент это начинает сильно раздражать! Героев, которые, наоборот вызывают положительные эмоции — сценаристы убирают.
Любовная линия — это, вообще, что-то. Сначала герои шли в одну сторону, потом заплутали...потом развернулись в разные..а теперь я, вообще, ничего не понимаю. Но самое печальное — мне и не хочется разбираться.
Дела стали не такими интересными, как в первых сериях.
Да и основная история оказалась не так гениальна, как создатели сериала пытались ее преподнести. Знаете, это как завышенные ожидания, которые не оправдались. Та обычно и бывает.
Когда я поняла, что мысль о просмотре следующей серии наводит на меня грусть и тоску — я бросила.
Возвращаться не собираюсь. Чего и вам не желаю!