Meniconi, Enzo. Отзывы на фильмы без оценки

…непередаваемо изящный ретро-политический детектив…

…в прямом и директивном пересказе «Статский советникъ» Никиты Сергеича Михалкова может показаться весьма трудновпитываемым политико-детективным мракобесием. Судите сами. В вышедшем изнутри известнейшей бестселлерной литературы гениального писателя Бориса Акунина о похождениях аристократичного сыскаря и тайного агента Эраста Петровича Фандорина, сложносочинённом кинематографическом междупутье 2005-ого целиком и полностью всю сто девяносто и одну экранную минуту режиссёрской версии здесь кишмя кишат герои и злодеи, заговоры и сговоры, подпольщики и сочувствующие, шпионы и провокаторы, предатели и конспираторы. Всюду, куда взор не кинь — сплошь приходиться натыкаться на правды официозные, версии установленные, факты пристрастные, группы террористические и истины революционные. У управляемого Михалковым вручную молодого и не вполне ещё заслуженного режиссёра Филиппа Янковского получилось вплотную приблизиться, едва ли не за малым нос к носу практически, к филигранно выверенному бумажному акунинскому первоисточнику. У рекомого маститого литератора завсегда и в каждом творении фандоринского цикла присутствует цельный ворох великолепно выписанных персонажей и происходящих с их участием событий. И втиснуть подобное сугубо книжное роскошество в заведомо более скоротечный кинотеатральный формат — взаправдашний режиссёрский подвиг. Стоящий как минимум восторженных поздравлений и многократных упоённых пересмотров единственной на текущий момент визуальной реализации «Статского…»…

…хотя и номинально, казалось бы, мэтр Михалков режиссёрское кресло уступил младшему Янковскому, для себя обозначив всего только «сдержанные» обязанности генерального продюсера, художественного руководителя и исполнителя одной из главнейших ролей картины — коварного генерала Пожарского — характерно-профессиональный, мастерский отпечаток ведомственной михалковской студии кинотворчества «ТриТэ» в «Статском…» виден временами даже и, что называется, с широко закрытыми зрительскими глазами. Авторская компетенция и искушённость с прибавкой в уравнение ленты созвездия знаменитейших и даровитейших актёров неминуемо превратилась в превосходное и незабываемое экранное действо…

…персонажа Фандорина здесь поистине блистательно сыграл великолепный Олег Меньшиков. Задача конвертации книжного персонажа выполнена попросту идеально. Статский советник Эраст Петрович сотворился в картине чистейшим и подлинным аристократом, не подвластным никаким чрезмерно суетливым веяниям эмоциональных и треволнительных порывов. Именно таков Фандорин в бумажном оригинале, одинаково хладнокровно справляющийся и с неудачами, и с победами. Профессионал и специалист, которого невозможно выбить из колеи или обескуражить. Сам создатель — Борис Акунин — в одном из интервью проговаривался, что именно Олег Меньшиков, в его авторском измышлении, наиболее совершенно вписывается в рамки, заданные для известного выдуманного детективного героя. Террорист, революционер и бомбист Григорий Гринберг по прозвищу «Грин» у Константина Хабенского как и должно — холоден, умён, расчётлив и в необходимой мере отчаян. Взбалмошная, эмоциональная и чувственная Эсфирь Литвинова, изящная любовница Фандорина, исполнена актрисой Эмилией Спивак прямо на загляденье. Жандармского отдельного корпуса полковник Бурчинский (…Фёдор Бондарчук…), генерал-губернатор и князь Долгорукий (…Олег Табаков…), начальник полицмейстерских агентов Мыльников (…Михаил Ефремов…), налётчик Богоявленский по кличке «Козырь» (…Владимир Машков…) — абсолютно все главные герои неподражаемы и великолепны. Но венчает, возглавляет и за малым разве только не затмевает, естественно, всю эту талантливую плеяду — пребывающий на полной самоотдаче и вершине лицедейского мастерства Никита Сергеич Михалков со своим подлым и сноровистыми, несколько карикатурным Пожарским. При появлении этого персонажа от экрана решительно даже на долю секунды невозможно отвести восторженного взгляда. И в этом идеальное совпадение с первоидеей, ведь измерение «Статского…» — вовсе не экшен, здесь весомость определяется в первую очередь сильной персонажецентричностью и характерностью…

…великолепна, нужно отдать должное, в ленте операторская работа. Изображение живо и натурально играет красками, фоновой ретушью и пересветами. Необходимо разнообразны цветовые гаммы и их решения. Появление на экране революционеров высветлено в холодных, мрачновато-синих и угрюмо-серых тонах, всё вокруг них пронизано сумрачным холодом. При Фандорине действие окрашено оказывается по большей части нейтрально, сдержанно и успокаивающе. Государственные и имперские покои пресыщены тёплыми, светлыми тонами концентрированной насыщенности. Пёстрая свежесть царских контор и присутственных мест ориентирует зрителя на оптимистический, весёлый настрой. На противовесе места явки террористов вмораживают зрителя в разрушительный и упаднический уклад…

…«Статский советникъ» — напряжённая, сногсшибательно срежиссированная, аппетитно снятая и поставленная, интеллектуальная детективная история с восхитительной мерой серьёзности, юмора и романтики. Кинематографический рассказ, безмерно приятный во всех ракурсах — внутри и анфас, в профиль и снаружи. Единственный доподлинно известный минус в котором — настоятельная рекомендация к просмотру именно телевизионной, расширенной режиссёрской версии. На более чем шесть десятков минут более длительной, а значит — гораздо более полной и дарящей ещё больше времени для наслаждения этой поистине самой лучшей сегодня интерпретацией романов Бориса Акунина. Ведь это же и есть самое настоящее волшебство, когда на экране и в зрительском восприятии неожиданно, но так необходимо ожидаемо расцветают и оживают колоритные герои и талантливые рукописные истории, любовь, азарт и страсть, преступление и наказание, благородные порывы, идейные необходимости и обыкновенно повседневные, но необычайно важные человеческие чувства…

…коммунистическая образность и социалистический символизм…

…сюжетное изложение оскароносных «Утомлённых солнцем» Никиты Михалкова с лёгкостью можно ограничить несколькими недлинными печатными предложениями. Количество же времени, проходящее внутри пространства киноленты от её начала до самого окончания, едва ли превышает пару-тройку суток. При этом хронометраж с трудом вписывается в два с половиной часа предельно реального экранного времени. Подобные экзерсисы вполне оставили бы трудносмываемые отметины на творческом пути большинства и только ещё начинающих, и уже более опытных фильмоделов. У Никиты Сергеича — наоборот, все возможные на практике и чисто теоретические «минусы» лёгким росчерком авторского пера оборачиваются во вполне абсолютизированные плюсы…

…история «Утомлённых…» начинается на необъятной территории СССР в один из погожих летних дней 1936-ого. Время безжалостных политических репрессий в Стране Советов ещё не настало, а кровавое эхо двух Революций и Гражданской войны почти совсем отошло. Сергей Петрович Котов (…Никита Михалков…), прославленный дивизионный красноармейский командир и коммунист до глубины нейронов спинного мозга, тихо и спокойно отдыхает в заслуженной отставке в подмосковном имении вместе со своей молодой половиной Марусей (…Ингеборга Дапкунайте…) и маленькой дочуркой Надей (…Надежда Михалкова…). Мирная и безмятежная идиллия торпедируется внезапным и негаданным явлением персонажа актёра Олега Меньшикова. Наречён данный гражданин именем «Митя», является же оный товарищ параллельно и интеллигентом, и музыкантом, и старинным другом семьи Маруси, и её бывшим теперь уже женихом. Кроме того, «Митя», как впоследствии выяснится — неудачливый ветеран фронтов Первой мировой, опальный белогвардейский офицер и глубоко законспирированный сотрудник политуправления госбезопасности Советского Союза. Но прежде всего — штатный сотрудник краснознамённого наркомата внутренних дел; тот самый энкаведэшник, который явился за увешанным орденами славы Котовым с однозначным и печальным для легендарного комдива приказом с самого верха…

…структурно михалковская лента-обладательница главной награды 47-го Каннского кинофестиваля — крайне реакционное киносочинение с лихо закрученной в том числе и амурной интригой, спроецированной на тектонику одного из крупномасштабнейших периодов глобальных социально-государственных преобразований двадцатого столетия. Кроме того, «Утомлённые солнцем» приятно удивляют прямым и честным отсутствием избитых жанровых клише и практически полным дефицитом банальных морализаторских нравоучений. Конструирование любых, в том числе и нравственно-идеологического характера выводов отдано в руки и головы зрителей. Каждый вынужден по просмотру будет самостоятельно определять для себя заложенные в картине смыслы. Ещё один великолепный режиссёрский подарок заключается в лишении нарратива всех (…ну, или, строго говоря, почти всех…) пошло-предсказуемых реплик или набивших оскомину лубочных архетипов и отказ от нарочитой примитивизации в парадигме характеров персонажей с размежеванием на безусловно хороших и абсолютно плохих. Никакой антисоветчины, контрцаризма или русофобии в «Утомлённых…» при должном внимании обнаружить не удаётся. Красные здесь — это совсем не однозначно преступники, сатрапы и подлецы, а белые тут — вовсе не обязательно героические и благородные подвижники. Вина за всё произошедшее, за все воспоследующие итоги и исходы ложится, по Михалкову, как и в реальной жизни равно и на тех, и на противоположных…

…«Утомлённые солнцем» оказываются целиком построены на подобных взаимоисключающих, казалось бы, но по вдумчивом понимании — глубоко жизненных и правдивых контрастах. Настроения ленты вспыхивают на рубежах противоборствующих потенциалов, подобно сверкающим разрядам молнии и ударам громовых раскатов. При этом контрапунктные противоположности резонируют не моментально. Михалков очень тонко понимает, что подобная поспешность жёстким диктатом ускорила и, скорее всего, угробила бы всю прелесть, выспренность и стройность любовно выпестованной им сюжетной фабулы. Здесь всё просто идёт так, как должно. Мерно наслаивая сюжетные грани друг на друга и поэтапно уплотняя их к заключительному апофеозу. И именно эта самостоятельность антитез создаёт внутри «Утомлённых…» целый дивный мир, в реальность которого так легко поверить. И о существовании которого после финальных титров практически невозможно забыть. Огромная режиссёрская удача — хотя бы раз в жизни снять подобное кино. Но ещё большая зрительская — впервые в него влюбиться…

…судебно-психологический непрогнозируемый триллер…

…коллегия присяжных заседателей разбирает факты, сведения, показания и улики по уголовному производству касательно обвинения восемнадцатилетнего чеченца в убийстве его приёмного родителя — капитана федеральных войск проходившего воинскую службу именно в Чечне. Присяжные вынужденны вследствие ремонта в специально для них отведённом судом помещении ютиться в спортивном зале одного из местных школьных заведений. На первых порах заседательного часа дело рассматривается казённо, равнодушно и натурально спустя рукава. Всем всё ясно, у каждого свои дела. Старшина скамьи предлагает ускорить процесс вынесения приговора путём единогласного поддержания членам присяжного жюри факта виновности собственно обвиняемого. Но в процессе голосования один из присутствующих неожиданно под всеобщее и своё собственное изумление поднимает руку за невиновность подсудимого…

…оглашение дальнейших сюжетных фабрикаций михалковских «Двенадцати» — деяние исключительной подлости по отношению к перспективным первозрителям. Ведь подавляющая часть всего сценарно-режиссёрского и фабульно-актёрского действия утрамбована в негранёной мощи монологи самих присяжных о различных своих жизненных ситуациях. Минуя ненужные словоблудия стоит перейти сразу и предельно прямо к глобальному посылу. Фактически после первого голосования уже становится предельно ясно — кинолента будет камерной, фигуративной и в некотором роде метафорической. За каждой увертюрой скрывается подтекст; любой из «двенадцати разгневанных мужчин» будет срезом современного и не очень социума. А прямиком перед демонстрацией бегущей строки «…в картине снимались…» зрителя щедро одарят неким высокоценным разумением. А как его и в каких дозах и целях употребить — теперь уже становится вашей личной проблемой…

…да, «12» — отъявленное, чистопородное режиссёрское кино. Да, присутствуют здесь и забавные вольности Никиты Сергеича. Например, «Двенадцать» предваряется и завершается миниатюрной зубоскальской мистификацией. Две цитаты подписанные в качестве автора и изрекателя неким неустановленным и скорее всего — несуществующим гражданином Б. Тосья, перефразируют и в целом повторяют многочисленные интервью самого Михалкова. В которых тот многажды говорил, что его лента не совсем о торжестве закона, но о том, что закон без милосердия действовать не должен. Да, Михалков принудительно селекционирует мизансцену в которой дюжина умудрённых жизнью и опытом из неё человек в закрытом и отрезанном от цивилизации и средств связи пространстве, старается побыстрее со всей этой социальной нагрузкой закончить. По ходу развития ситуации натыкаясь на все свои и чужие заморочки, проблемы и неприглаженные, рваные углы психики и мировосприятия. Закономерно заканчивая всё это психологическим стриптизом и срыванием покровов, растаптыванием масок и торжеством непримиримой справедливости…

…узкие и замкнутые монологовые театральные кинопьесы — неподъёмная для большинства деятелей режиссёрского цеха форма. Наибольшая проблема такого жанрового решения — подбор актёрских кадров. Сергей Маковецкий, Сергей Гармаш, Валентин Гафт, Алексей Петренко, Юрий Стоянов, Сергей Газаров, Михаил Ефремов, Алексей Горбунов, Сергей Арцибашев, Виктор Вержбицкий, Роман Мадянов и сам Никита Михалков создают действо поразительного эмоционального наполнения. Декорации — неуместны; спецэффекты — излишни. Каждый присяжный воспроизводит на холсте «Двенадцати» обозначенный для него социальный ансамбль. Извозчик-шовинист, интеллигентствующий еврей, учёный-физик, директор кладбища, хозяин телеканала, метростроевский ветеран труда, хирург-армянин, юморящий эстрадный певец, демократ-правозащитник, инженер-строитель, университетский декан и отставной офицер военной разведки — имена тут не нужны и не важны, лишь типажи и номера. Для остального же хватит вполне гениальной режиссуры, блистательной актёрской игры и разбросанного по периметру спортинвентаря. Без малого три часа экранного времени пролетают как скоротечный выпуск новостного блока. А Никита Михалков натурально руками раздвигает стены. И они, эти преграды, не в спортзале вовсе, и не в следственном изоляторе. Даже — не в зале судебных заседаний. «Двенадцать» расширяют пределы зрительского сознания. А такое, признаем честно — и редко, и лестно, и приятно, и дорогого в общем-то стоит…