Отзывы на фильмы Бенуа Приста

Траекторию творческого пути выдающегося немецкого режиссера Вима Вендерса с легкостью можно определить по названию едва ли не самого признанного его фильма, ставшего одним из смыслообразующих фундаментов его творчества - "Париж, Техас". Именно в этом адекватном смешении "парижского" с "техасским"(что совсем не одно и то же, что помесь нижегородского с французским), встревоженной переменами интеллектуальной европейскости, взросшей на почве нонконформизма, и практически легковесной архетипической американщины, глубинной жизненной философии и простоты сути вещей, заключается главная особенность Вендерса, для которого с наступлением нового века Америка стала главным объектом изучения. Пристального, почти на молекулярном уровне.
Представленная в рамках Берлинского кинофестиваля последняя по счету крупная режиссерская работа Вендерса, "Все будет хорошо" 2015 года на первый взгляд принципиально кажется фиаско достопочтенного постановщика, ибо суть многословного сюжета картины с чрезвычайной легкостью укладывается в просторечивые шпалы приснопамятных куплетов одной проводницы-трансвестицы о том, что все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю. Фабульно синонимизирующийся с приземленной, даже нарочито бытовой в своей пронзительной реалистичности "Заповедной дорогой" Терри Джорджа, фильм Вендерса будто специально стремится быть упрощенным, даже в чем-то по своей режиссуре неряшливым, отчего конвертирование изображения в трехмерный формат становится авторской издевкой, самым изощренным видом троллинга, ведь, в отличии от того же Годара с его "Прощай, речь!", "Все будет хорошо" Вендерса не имеет в своем активе ни ярких визуальных всплесков, ни чрезмерных экспериментов с изображением, ни выпуклой формы, ибо на сей раз форма для Вендерса сугубо вторична, а содержание - первично. Причем, конечно же, всю слабость фильма проще списать именно на это - на несоблюдение цельности между тем, что в картине внутри и какова она снаружи, но в данном случае это не шаг назад для режиссера(но и не вперед тоже). Бесспорно, вряд ли режиссер в этой растянутой на 12 лет истории раскаяния и искупления открыл что-то новое, да и не стоит уже ждать от немецкого постановщика излишней революционности. Киноязык ленты лишен изысков, и в фильме на первый план выдвигается история, полная полутонов. Мы встречаем писателя Томаса в тот момент его жизни, когда успех уже прошел, а вдохновение отцвело, но он при этом не сильно переживает за себя, живя в размеренном уединении в трейлере. Тусклые, приглушенные тона окружающего мира, нордический сплин в диалогах - это спокойствие кажется каким-то искусственным и не предвещающем ничего хорошего. Умиротворение лишено объективного смысла, ибо не видна гармония. И трагедия не заставит себя долго ждать, когда Томас сбивает двух несовершеннолетних детей.
Собственно, после этого фильм будет точно соответствовать тональности Бергмана и, отчасти даже, Фон Триера(Шарлотта Генсбур кажется и вовсе неслучайной, зарифмовывая в своей актерской палитре в фильме Вендерса и героиню "Антихриста", и нимфоманку Джо - плохую мать по определению). Мать же в ленте Вендерса и вовсе никакая. Утрата одного из ее сыновей не рушит ее мир, не толкает в петлю, ее эмоции - это корка не то несусветного спокойствия и нелюбви, не то то самое христианское смирение, на пути к которому Томас испытает все муки духовного Ада. Он становится преступником совершенно случайно, по глупости, но такое свыше все равно не прощается просто так. Нужно заслужить это, а значит сильно перемениться в лучшую сторону, а уж потом воздастся. Он избавляется от шелухи своей легковесной жизненной философии, начинает писать по-настоящему, ибо, как видно, он долгое время просто плыл по течению с зашоренными глазами, и приходит к тому, что пора привести в порядок собственные взаимоотношения с женщинами, которых вокруг него крутится много, и все они - несчастны. И по его вине, но и не только. И раскаяние возможно лишь тогда, когда Томас не только сам изменится, но и изменит других, сделает чужую жизнь осмысленней прежде чем завершить свой путь.
"Все будет хорошо" - это фильм, в котором ощутимо исповедуется философия искупления Германа Когена, Розенцвейга и Филиппа Майнлендера, хотя, безусловно, Вендерс моментами не заходит в столь дальние философские леса, однако отзвуки этих идей приобретают ощутимый привкус ближе к финалу. Его кажущаяся предсказуемость не должна обманывать. Вендерс создает фильм-перевертыш, в котором счастливый финал кажется фикцией, ибо искупление вины без жертвы нереально, и таковой жертвой должен стать сам Томас. За чужую жизнь он обязан отдать свою. Вновь умиротворенность предрекает беспокойство, а счастье главного героя кажется фальшью, признаком авторской иронии, ибо все будет хорошо лишь тогда, когда парадоксально будет еще хуже, ибо в мире, созданном Вендерсом, прощение стоит слишком дешево.
В картине царствует ощущение стагнации, вневременья, и хоть проходит целые 12 лет, герои испытывают массу внутренних трансформаций, борются с самими собой и с обществом, "Все будет хорошо" - кино меланхолично-рефлекторное, но не механистическое; гуманистическая мысль здесь настолько ясна, кристальна и прозрачна, а универсальность идей всепрощения слишком бесхитростна, что поневоле кажется, что Вендерс предал сам себя, выдав порцию очевидностей, но по факту - жизненностей, масштаб которых режиссер рассредоточил в узнаваемом удушливом пространстве бергмановской некоммуникабельности, которая к финалу растворяется в серной кислоте субъективной легкости решения проблемы. Но по факту ощущается, что это далеко не финал. Непоказная Трагедия будет длиться вне камеры, вне зрительского зрения и внимания, ибо идеальных миров с идеальным разрешением неразрешаемых просто так кризисов не бывает.

Десятилетний мальчуган Т. С. Спивет, обладающий как сугубо детской непосредственностью, так и недюжинным гениальным умом, живет себе преспокойно, попутно изобретая немало полезных и важных вещей, включая perpetuum mobile, в уютном пасторальном захолустье штата Монтана. Проницательный мистер Спивет, бойкая птичка Скворец, растущий в окружении типического отца — ковбоя по сердцу — скромной и странной матери, изучающей мир насекомых, прилипшей к телеэкрану как муха сестры и находящегося в мире потустороннем брата-близнеца, безусловно, знает, что где-то там, в дали за краснеющей полосой горизонта есть большой и суетливый мир. Но однажды Спивету таки представится возможность увидеть мир, увидеть и познать во всех своих красках и оттенках родную Америку, пустившись в невероятное путешествие с Запада на Восток и обратно. Скворец вырвался из гнезда. Улетел, ускакал, убежал.

В своей всего лишь второй по счету полноценной голливудской картине после более чем пятнадцатилетнего перерыва, фильме «Невероятное путешествие мистера Спивета» 2013 года, ставшей экранизацией одноименного детского бестселлера писателя Рэйфа Ларсона, выдающийся французский мастер мрачных химер и оптимистических трагедий Жан-Пьер Жене обращается к излюбленной теме большинства крупных визионеров, обладающих большим стилем и вневременным чутьем — от Уэса Андерсона до Терри Гиллиама, от Тима Бертона до Стивена Спилберга, от Грегга Араки до Педро Альмодовара -, теме поступательного, но неизбежного взросления и дальнейшего выхода в большой, опасный, странный и страшный мир. Безусловно, подобный сюжет имел место быть неоднократно, и кажется, что фильм Жан-Пьера Жене провалится в бездну тривиальных очевидностей, рефренов и самоповторов, коих, как известно, не удалось избежать никому, даже самому Жене, до сей поры пытающемся повторить успех «Амели с Монмартра», с которой «Невероятное путешествие мистера Спивета» роднит в том числе тема эскапизма, побега от реальности в выдуманные миры, и спасения там от жестоких будней и отравляющей обыденности, осознавания собственного Я в условиях тотальной униженности, незаметности, поскольку главный герой картины, десятилетний паренек с высоким IQ и дикой пытливостью Спивет, едва ли является по-настоящему заметной частичкой той микровселенной отдельного взятого американского штата, в которой он жил. За визуальной многоцветастостью фильма кроется тем не менее не комедия в духе «Одного дома», повествующая о самостоятельности маленького ребенка в большом мире, не семейно-приключенческий трип из одной точки в другую в духе «Крупной рыбы» и не провокационное роуд-муви в духе «Маленькой мисс Счастье», не говоря уже об очевидной связи с признанной классикой «Мистер Смит едет в Вашингтон»(хотя отклики этих и не только работ в картине слышны более чем ощутимо при том, что на поверхности перед зрителем смазанная маслом своеобычности сказка, взросшая на реальной социокультурной и психофизиологической почве), а нечто большее, глубоко и надрывно-драматическое, возвышающее историю банального путешествия с массой встреч, расставаний, неурядиц и неприятностей на пути к искомой цели до уровня истории познания как самого себя, так и родной страны человеком, к реальной жизни неприспособленным вовсе при том, что маленький герой Ларсена слегка отличается от маленького героя Жене, который зарифмовал в нем все свои предыдущие представления о человеческом альтруизме, гуманизме и морализме. Жене, впрочем, совсем не стремится кроить повествовательное пространство фильма исключительно по голливудским лекалам, губительным в данном случае, показывая Америку и все американское изнутри, с долей если не ядовитого сарказма или зловещей сатиры, то иронии уж точно, предоставляя незамутненный взгляд на очень неприятные вещи, искусно завуалированные под толстым и густым слоем фантазий и эвфемизмов. Впрочем, дешифруются они достаточно просто, чтобы на выходе сделать фильм примером магического реализма с очень горьким привкусом.

Представленный скорее сам себе, лишенный фактически родительского тепла и соучастия, ибо каждый в семье Спиветов скорее пребывает на своем собственном необитаемом острове, сосредоточен не на внешнее, а на внутреннее пространство, предпочитая не замечать ничего и никого, кроме самих себя, десятилетний маленький гений Т. С., в одночасье напоминающий и классический образ безымянного экзистенциального Путника, ищущего смысл жизни, перекочевавшего из множества антиутопий и вестернов, не выросшего Уолтера Митти, впрочем, перебарывающего мир собственных фантазий гораздо раньше, и этакого Норта, отправившегося не за новыми родителями, но за новым понятием ценности жизни и собственного в ней местонахождения, тем не менее является уже сформировавшейся личностью, для которой равнодушие есть гораздо более худшим грехом, чем, к примеру, ложь. Спивет при всей своей внешней и внутренней чистоте склонен лгать, но что если вырос он в условиях недолюбленности, карнавальной маскированности. В конце концов, его ложь безобидна, она скорее во благо, чем во зло по сравнению с тем лицемерием и гнусностью, которые его окружали раньше, в маленьком мире. В мире же большом сего добра еще больше, для мальчика есть риск однажды упасть и более не подняться, но Жан-Пьер Жене вслед за своим героем практически избегает острых углов, сосредотачиваясь на внутренней трансформации своего героя в новых, непривычных для него условиях, но которые позволяют ему повысить свой голос и обрести его по-настоящему.

И решение парня покинуть родные нелюбимые пенаты, отправившись в Вашингтон, естественно, никого ни о чем не предупредив, попросту сбежав, не кажется слишком спонтанным, не делая из него антигероя. Спивет вообще герой по случайности, герой по недоразумению, моментами совсем не герой, но и не овеществленный архетип. Он — само воплощение брошенности, ненужности, тотального одиночества. Не видевший большого многогранного мира, мальчик лишен чувства самосохранения. Для него каждый новый попутчик по определению своему добр, а каждый новый поворот ведет если не к амбразурам Ада, но почти что в Рай. И в конце этого пути не будет жирной точки, законченности, завершенности. Просто начнется новая история, в которой уже для мечтаний и странствий не будет места.