Отзывы utrechko — стр. 2

Фильмы Алексея Германа младшего не являются в прямом смысле художественными. Скорее я бы назвала их полудокументальными. Снятые в жанре близком к кинодневнику, создающие не срежиссированную историю на экране, но эффект присутствия, они погружают зрителя в атмосферу жизни, ее не сюжетное, но эмоциональное состояние. Режиссер не ставит задачей рассказать (и разжевать) историю, он дает зрителю возможность увидеть самостоятельно, ощутить, "потрогать" эпоху, людей так, как чувствовал и видел их Довлатов (конечно в интерпретации Германа, и все же). Ощущение, что камера просто следует за ГГ, оставаясь беспристрастным свидетелем его жизни. Этот прием использовал еще Мекас с в своих короткометражках, а из современных российских режиссеров Серебренников в "Лете", и тот же Герман-младший в "Бумажном солдате". Отсюда обрывки разговоров, фразы, вырванные из контекста, непонятные люди, многочисленные квартиры и кафе, которые многие рецензенты ставят режиссеру в вину. Этот фильм не вписывается в стандартное "хлеба и зрелищ", потому что зрелищ в нем нет, а есть поиск – зрительский поиск истины. В чем он для вас, оправдан ли? Это кино не для всех не по принципу эстетства, а просто по желанию сердца понять и последовать за ГГ в его питерских буднях.

Как минимум с середины этого фильма начинаешь ожидать скверного конца. По-настоящему скверного. Проживаешь весь свой (и не только) опыт не просто аутсайдера (это было бы трудно, но возможно), но презрения всех общественных ожиданий. Буквально на каждый кадр долгих отношений и еще более долгого расставания Оливера и Элио представляешь наихудшее: смерть от ножа наркомана, под колесами поезда, в автокатастрофе, самоубийство в конце концов. Потому что даже в фильме очень необычно вдруг увидеть и понять, что родитель может оказаться нечто большим, нежели цербером нравственности и невинности. Родитель может (и должен) оказаться певцом Любви, донеся ее до своего ребенка, дав ему и свободу чувствовать, и возможность пройти через боль разбитого сердца. И дойдя до последнего кадра и поняв, что именно отличает Элио от Оливера, что не делает финал этого фильма трагичным, ты понимаешь, что это просто история любви... и тревога отпускает, наполняя сердце красотой, томлением и зноем прекрасной северной Италии, которые ты не пускал в свое сердце в ожидании несправедливости.

У меня есть фильмы, которые вылеживаются годами перед тем, как быть просмотренными. Вылеживаются либо уже купленные, либо еще в списке на просмотр, не суть, главное - это то, что однажды на такой фильм взглянешь и понимаешь, что вот сейчас его время пришло. И никогда это ощущение еще меня не обманывало - такие фильмы всегда очень правильно приходят в мою жизнь.

Именно это и случилось с фильмом "Once". В списке он значился чуть ли не со времени создания, в стопке лежал где-то полгода, были просмотрены трейлеры и тп, но только вчера появилось чувство, что хочу посмотреть именно его, что время пришло. И у меня был замечательный вечер с хорошей музыкой, потому что этот фильм - песня. Большая песня о жизни (далеко не всегда легкой и совсем не предсказуемой), песня о любви (не банальная "ты меня любишь, я тебя тоже", а о всех перипетиях этого чувства, о его боли и радости, сложности, противоречивости), песня о неразрешенных и может быть неразрешимых вопросах отношений с жизнью, песня, которую хочется слушать еще и еще. И после этого уже неинтересно рассуждать ни о режиссерской работе, ни об актерской. Хочется слушать песню и себя под ее музыку.

Поэт Михаил Матусовский рассказывал, что приступая к съемке «Дней Турбиных», Владимир Павлович (Басов) вспомнил, что в те давние времена, когда происходит действие пьесы Булгакова, в моде был романс «Белой акации гроздья душистые», мелодия которого позднее изменилась почти до неузнаваемости, приобрела маршевый характер и легла в основу известной революционной песни «Смело мы в бой пойдем». Режиссер захотел, чтобы темы этих двух песен прозвучали в картине как отзыв, эхо, отдаленное воспоминание тех лет, и поставил такую задачу передо мною и композитором Вениамином Баснером. Так появились в фильме две песни.

Фильм, поставленный Владимиром Басовым в 1976 году, удивительно бескомпромиссный (в рамках пьесы Булгакова, конечно), и как его выпустили в годы махрового застоя на экраны - для меня загадка, потому что при просмотре из настоящего в нем четко читается не упадничество белого офицерства и старой русской интеллигенции, а скорее их преданность себе, своей стране, своему слову (не у всех, не зря же там Басилашвили присутствует), ощущение конца чего-то большего и лучшего, нежели то, что идет на смену, потому что на смену идет дикость. Потеря ощущается где-то на кончике нервов.

Удивила игра Андрея Мягкова. Все же не его это роль, потому что она подразумевает наличие иного стержня, как мне кажется, нежели у Мягкова. Ему роль далась явно непросто - зажатые позы, постоянно напряженное лицо не есть признаки силы, на мой взгляд. В общем, на него было тяжело смотреть. Интеллигент у него получился, а полковник - нет.

Ёлочка с дождиком (как будто перекочевала из Иронии судьбы, только в увеличенном размере) - явный признак советского фильма. Почему у нас так любили увесить елку этим кошмарным "украшением"?

Интересно было пересмотреть, потому что сильных ощущений от фильма из юности не осталось, а потому они не накладывали никаких ожиданий.

Брандауэр великолепен, просто выше всяких похвал. Сам фильм пришелся очень ко двору, его бы сейчас во всемирный прокат запустить для всех, кто считает, что выбора нет. Выбор есть всегда, только с различными последствиями как для себя, так и для окружающих. И хорошо бы последствия эти хотя бы просто осознавать, делая выбор. А оправдания - они да, найдутся всегда. Тем и живем.

Фильм поставлен по одноименной книге Барикко. Книга мне в свое время очень понравилась, поэтому фильм смотреть не хотелось.

И все же, и все же... не всегда это разочарование! Фильм очень понравился. Полностью передающий идею и, что самое важное, настроение и темп книги, он сам по себе оказался местами очень медитативным. Медленный, обволакивающий, в какие-то моменты просто хотелось замереть, остановить время, прочувствовать мгновение до конца, запомнить его каждой клеточкой.

Очень похожие ощущения у меня были при прочтении книги.

Сижу и пытаюсь привести свои впечатления от фильма к общему знаменателю.

С одной стороны в фильме много чУдных шуток и режиссерских находок, дабы обыграть старую как мир мораль «рut a little love in your heart, аnd the world will be a better place» (озвученную в одноименной песне, ставящей жирную точку в фильме). Это прямо-таки бенефис Билла Мюррея и его актерского мастерства (из-за которого фильм собственно и был приобретен).

С другой стороны, весь фильм - это явная буффонада. В нем комичное настолько гротескно (особенно в конце фильма) и возведено в раж, что лично мне становится неуютно от столь голого шутовства без реальной эмоциональной составляющей. То есть Мюррей творит там что хочет, но не чувствуется в нем ни тепла, ни эмпатии. Голая игра. Игра профессиональная, но обаятельная улыбка и шарм не заменяют искренности, которая требуется его герою, чтобы завершить фильм гармонично (с моей точки зрения, конечно).

Но вернуться к фильму хочется, потому как подозреваю, что львиную долю шуток я таки пропустила %)

Когда после просмотра я достала диск с фильмом из проигрывателя, мне жутко захотелось тут же от него избавиться, отмотать время на полтора часа назад, нажать undo, забыть, не видеть... как будто прикоснувшись к огню и обжегшись, в этот первый миг, когда до боли еще доли секунды, в сознании мелькает мысль "ЗАЧЕМ?!"...

Нет, этот фильм не переворачивает мир вверх ногами, не меняет круто ощущение жизни и себя в ней (хотя кому как), он просто показывает жизнь такой, какой она МОЖЕТ быть и есть... вокруг, около, недалеко, ту жизнь, куда заглядывать не хочется. Страшная правда? Реальная жизнь? Или одно тожественно другому? Прикасаться не хочется, да и незачем, наверное.

И как послевкусие не тоска (как было когда-то после "дома из песка и тумана"), а желание отмотать время назад. Не для того, чтобы не знать, а для того, чтобы не видеть, потому что когда видишь, чувствуешь, как все это близко.

Один из самых ярких и запоминающихся для меня фильмов, где Кэрри в конце концов дали проявить свой недюжий талант трагика (а вовсе не комика, кой приписывает ему Голливуд), а Уинслет как всегда умница (но ее я как раз люблю практически в любой роли).

Отдельный респект режиссеру, который достаточно нехитрыми средствами и при помощи совершенно обычной и ничуть не оригинальной истории сумел очень красиво показать сложность и многоплановость человеческого разума и человеческих чувств. Боль не вылечить просто стиранием причины боли, а любовь если и должна прийти к закономерному концу, то суждено ей пройти и через боль тоже, а может быть на пути еще и возродиться. И даже если кто-то причиняет нам боль, то где-то внутри еще живут воспоминания о счастье, которые больше, БОЛЬШЕ боли...

...в общем, у меня этот фильм вызвал сильный внутренний отклик. Мне кажется, что не только у меня.

"Films are created when there is no one looking. They are the invisible. What you can’t see is the incredible, and it’s the task of the cinema to show you that. To show what you can't see" Jean-Luc Godard

Слушать прогнозы мэтров по поводу, умрет ли кино в ближайшем будущем под напором телевидения или нет, прикольно (особенно из 2019 года). Но самое интересное, на мой взгляд, в этой ленте не прогнозы, а сами мэтры. Человек, мало того, режиссер, поставлен в ситуацию, когда он один на один с камерой и перед ней. Он один на один с собой, но при этом пытается раздвоиться и оказаться и за камерой, срежиссировать свое "выступление". Плюс включенный рядом телевизор (не сомневаюсь, специально туда поставленный) догадался выключить только один человек, при том что многим он явно давил на нервы.

Разительна разница между американцами и европейцами. Первые заметно более расслаблены, практичны и намного более позитивны по поводу будущего. Европейцы мало того, что иногда до невежливости кратки (возможно, это фокусы монтажа), так еще и страшно далеки от народа явно угрюмее что ли своих американских коллег. Тех, кто хотел действительно поразмышлять о будущем кино перед камерой, оказалось на удивление немного (и треть всего времени пред камерой размышляет Годар).

А лично мне больше всего понравился Антониони.

"...и больше всего ты боишься тех, кого хотел бы любить, но тебе страшно, потому что любящий человек беззащитен"

Тяжело, когда сбиты моральные ориентиры. Особенно тяжело, если ты еще подросток и не так, чтобы хорошо разбираешься в себе самом. И тогда укол-блок-уход - все, что остается тебе для защиты от неведомого в этом мире, от боли, страдания, одиночества, равнодушия, это путь самоутверждения, нужный, чтобы элементарно поверить в себя. Зачем любовь, сострадание, если от всего этого больно?

И вот тогда получается, что черта между "эгоист, трус, жестокий" и "умный, добрый, честный и искренний" настолько истончается, что уже и не видно разницы. Тебе самому прежде всего не видно.

На счастье мальчика, попался ему человек-зеркало, учитель, сумевший показать разницу, заставить задуматься.

"Правильно, ненавидеть надо человека. Тогда и внимание не ослабнет, и чувствовать будешь"

Фильм, на мой взгляд, и в наше время нисколько не потерявший актуальности.

"Я думал у нас в запасе ещё как минимум лет пять, Я был просто уверен, что у нас хватит время попить пиво и поболтать, Но вот я вижу твою спину, с трафаретом "Не скучай". Стой, задержись, хотя б на день. Шаляй-валяй." Чайф

Сначала о хорошем. С огромным удовольствием провела время с музыкой моей юности, причем любимой музыкой. Хотя странно было слушать совершенно не ту "Восьмиклассницу" и совершенно офигительно переделанных же "Скованных одной цепью". Еще понравилась операторская работа и костюмы. Ярко, но все же в рамках, китчево, но не безвкусно, отвязно... но Боже, как меня утомил постоянный надрыв в этом фильм.

Наверное, в сто пунктов о "вы слишком долго прожили за рубежом, если..." нужно добавить "если вы совершенно перестали выносить русский надрыв". Тот самый надрыв, о котором еще Достоевский писал, когда выворачиваешь из себя все наболевшее кичась этим, делая из сего позу мученика и юродивого в одном флаконе, и, главное, любуясь этой позой. И тогда чувства уже не чувства, а какой-то дикий вопль. Зачем, почему? Вот именно это я понимать перестала. А посему несмотря на любимую музыку и приятную для глаз картинку, фильм этот мне оказался скорее как железом по стеклу.