Отзывы zzzloba — стр. 4

Не могу сказать, что был сильно впечатлен этим фильмом. Все же главные сцены "Бен Гура" строятся на экшене, зрелищности и развлечении, а не на каком-то внутреннем напряжении или играх разума, а потому с каждым годом все больше устаревают. Нет здесь примеров гениальной актерской игры, при всей моей любви к Чарлтону Хестону за "Планету обезьян". Нет здесь сложных душевных метаний, все герои ведут себя довольно прямолинейно. Даже сам Бен Гур заявляет о том, что "Этот человек (Иисус) вынул меч из моих ножен", только когда месть всей его жизни свершилась. Да и самого сына Божьего мы увидим только со спины, хотя этот прием можно как раз-таки отнести к несомненным плюсам: известный библейский сюжет не возвеличивается и не ставится в центр повествования, а лишь преломляется в бытовой жизни иудей и римлян.

И тем не менее, фильм действительно легендарный. Проекты такого масштаба за всю историю кино можно пересчитать по пальцам одной руки, а в последний раз подобное случалось аж 15 лет назад, когда Питер Джексон снимал заключительную часть "Властелина колец". Даже по нынешним меркам ресурсы, задействованные на съемках "Бен Гура", выглядят запредельными: в съемках приняло участие более 15 тысяч человек, для которых было сшито около 100 тысяч костюмов! На производство этого почти 4-х часового фильма ушло около года, и это при том, что снимался он в ту эпоху, когда черно-белое кино ещё не отжило свой век, а работать с цветом решались далеко не многие. Безрассудная смелость создателей принесла фильму мировую славу и рекордные 11 Оскаров, каждый из которых абсолютно заслужен. Безусловно, эпохальное кино.

Кто начал злом, для прочности итога Все снова призывает зло в подмогу. "Макбет", У.Шекспир

Честно говоря, оказался абсолютно не готов к такому мощному фильму. Понятно, что раз в основе сюжета лежит шекспировский "Макбет", то страсти будут зашкаливать. И, несмотря на то, что в фильме Куросавы довольно много театрального, традиционно японского, но шекспировский сюжет смотрится абсолютно органично и впечатление производит сильнейшее. Никакой крови в фильме нет и в помине; все безумие и бессмысленность войны передается не с помощью кровавых экшен сцен, а изумительным киноязыком: идеальным ритмом, погружением в атмосферу средневековой Японии, точными образами (туман, шум деревьев, загнанная лошадь), и вдохновенной актерской игрой. Как и в "Семи самураях" здесь блистает Тосиро Мифунэ, чье искаженное лицо надолго врезается в память.

Игра актеров здесь действительно не очень похожа на жизнь, скорее на театр, но в ней есть огонь и внутреннее напряжение, так необходимые для проживания сумасшедших страстей. Доблестный воин Васидзе постепенно начинает сходить с ума, когда его душу отравляет сначала пророчество ведьмы, а затем тихие змеиные рассказы жены. Его не покидает ощущение роковой ошибки, которую он совершил, поддавшись на её уговоры. Но он продолжает слушать жену-искусительницу, выпуская наружу то, что было спрятано глубоко в душе, и в конце концов лишается человеческих черт, перестает спать и начинает жить в мире призраков, превращаясь в абсолютное зло наподобие Дарта Вайдера и обещая устроить гору из трупов своих врагов до самых небес.

А в качестве возмездия у Куросавы всегда выступает народ. Крестьяне, солдаты, слуги - все те, кто боится тирана и предателя Васидзе даже после его смерти. Но именно они выпустят в Васидзе сотню стрел, положив конец этой бессмысленной войне. Потрясающий фильм, один из лучших у одного из лучших.

Трудно однозначно сказать, почему именно этот фильм американцы считают своим лучшим вестерном, а не допустим культовый "Буч Кэссиди и Сандэнс Кид". Хотя в свое время фильм явно недооценили, обделив его хоть какими-то наградами и номинациями. Возможно, зрителям пришлась не по душе смесь эпичной драмы с юмористическими эпизодами, вроде нелепой драки на свадьбе. С другой стороны, за счет этого сегодня фильм смотрится с большим интересом, он прекрасно снят, а харизматичность Джона Уэйна по-прежнему вызывает восхищение. Его герой никому не нравится из-за своего цинизма и бескомпромиссности, особенно на фоне таких персонажей как добряк-дурачок Мозес, или безнадежный романтик Мартин. Но именно его мощная фигура находится в центре повествования и тащит его на своих могучих плечах. Как уже было замечено в других рецензиях, таким героям самое место в "Темной башне" Кинга, где цельность мира зависит от вечного странника-стрелка.

Вот и в "Искателях" мир оказывается расколот, после того как команчи уводят двух белых девочек в свое племя. Жизнь продолжает идти своим чередом, проходят годы, но герои не прекращают своего поиска по бескрайним просторам Дикого Запада. Кажется, они уже и сами забыли, что именно они ищут. Пространство картины расширяется, достигая эпического размаха, а личностная драма перетекает в семейную сагу и драму всей страны. Нет четких правил поведения и установленных законов, и никто не знает, как нужно поступить, если девочки все же найдутся. Это решение героям придется принимать самим, устанавливая новые нравственные основы. Джон Форд снял очень насыщенный и детализированный миф об ушедшей эпохе, отыскав те нити, которыми соединяется воедино история страны, начиная с гражданской войны. Война искалечила душу многим, как и герою Джона Уэйна, и им понадобились долгие годы поиска, чтобы вновь обрести человечность.

На первый взгляд, это довольно простая, и даже вполне обычная азиатская сказка. Бедные крестьяне, получающие как будто упавший с неба шанс выбраться из бедноты, заносчивые и грубые самураи, развратная городская жизнь, манящая мнимым богатством, злая колдунья с того света, невероятные приключения и долгое возвращение домой. Морализаторство вынесено за скобки, все внимание приковано к развитию сюжета и внутреннему миру героев. Но просто это только на словах, а как это все перенести на экран, да к тому же черно-белый? Как передать иррациональную атмосферу сказки, не впадая при этом в детскую наивность и скучную назидательность? Задача действительно непростая, и на моей памяти справится с ней смог только Акира Куросава в "Расемоне" несколькими годами раннее. Фильм Мидзогути Кэндзи практически ни в чем не уступает этому шедевру. Снято действительно гениально, кадры и движения камеры завораживают, притягивают, заставляют забыть о нереальности происходящего. Просто поражает, насколько визуально совершенные фильмы снимались в те годы в Азии.

Не могу не отметить концовку, раскрывающую некоторые черты азиатского миропонимания. Только возвращение героев домой и отказ от корыстных амбиций дает им шанс на искупление и настоящее счастье. Но это счастье невозможно без поиска, потерь и переживаний, как невозможна жизнь без смерти. Мир духов таит в себе многие опасности, но тот, кто избавится от ложных страстей и мирских искушений, получит шанс стереть грань реальности и научится чувствовать их присутствие и поддержку. Только в этом мистическом пограничном состоянии возможна подлинная жизнь. А смерть - это так, ерунда.

Не самый лучший, на мой взгляд, фильм Акиры Куросавы. Но его вины в этом нет. Дело в том, что позднее на тему смертельно больного человека, узнавшего страшный диагноз и доживающего свои последние месяцы, было снято довольно много хороших фильмов, которые смотрятся гораздо легче и интереснее, чем неспешный двухчасовой черно-белый фильм 52-го года. С главным героем, скучным вечным чиновником, бесцельно проживающим свою невзрачную жизнь, мы хорошо знакомы по русской классике, которую высоко ценил и сам Куросава. Описание бюрократического аппарата, в котором кроме броуновского движения бумажек больше ничего не происходит, также не выглядит особо оригинальным.

И кажется, что фильм так и закончится, не успев ничем зацепить, но неожиданно главный герой умирает, и в оставшейся половине фильма присутствует только как воспоминание. Благодаря такому мастерскому ходу фильм не скатывается к банальной и пошлой слезодавилке о мимолетности жизни и голливудской победе в борьбе с системой, а выходит на уровень философских размышлений о месте человека в этом мире и о том, какую ответственность несет каждый из нас за мир вокруг. Концовка фильма лишена наивных представлений о том, что один человек способен хоть что-то изменить в бездушном бюрократическом аппарате, лицемеры и пустословы так и останутся лицемерами и пустословами, хоть сам Будда будет молить их о помощи. Но все-таки невзрачный вечный чиновник Ватанабе сумел что-то изменить и оставить после себя нечто, на что упадет авторский взгляд в финальной сцене. Всего лишь детская площадка, которая никогда бы не появились на этом месте без колоссальных усилий одного человека. А сколько ещё таких мест вокруг нас? "Жить" - это гимн неизвестному герою, поющего свою последнюю песню под скрип детских качелей.

Вполне себе классический фильм о золотоискателях, наполненный притчеобразными мотивами и неплохим экшеном. Но, пожалуй, главным в этом приключенческом пиршестве является не само блюдо, а его подача. Ведь сюжет об одержимости золотом и предательстве даже для 1948 года не является откровением. И, тем не менее, 2-х часовой фильм смотрится очень легко и постоянно чем-то удивляет зрителя. Пространство фильма незаметно расширяется, и если в первые полчаса мы следим за судьбой лишь 2-3 героев, скованных чудовищной городской нищетой, то дальше появляются горы, озера, золотые жилы, шумные мексиканские деревушки, милые индейские племена и коварные бандиты. Локальная история добычи золота превращается в эпическую зарисовку времени, беспощадно перемалывающего человеческие судьбы. Неслучайно этот фильм считал образцовым Пол Томас Андерсон, снявший один из лучших фильмов нашего времени - "Нефть".

Хамфри Богарт, сыгравший сходящего с ума от золота негодяя, впечатлил не так сильно, как Уолтер Хьюстон, которого в итоге и отметили Оскаром. К слову, вообще удивляет, что американским академикам пришлась по душе история, утверждающая бессмысленность денег и человеческую близость (в широком, почти коммунистическом смысле) как главную ценность жизни. Только отказавшись от стремления к обогащению, герои-американцы научатся находить общий язык с недружелюбными изначально мексиканцами и индейцами. А в конце концов и друг с другом. Потому что персики на ранчо у женщины, которую ни разу не видел, но уже любишь, гораздо ценнее любых золотых гор.

- Вы спали с этой женщиной? - Нет. Во всяком случае не помню

Иногда кажется, что если бы не воспитание и общественный статус, Феллини бы снимал только про секс. Ну может быть ещё про любовь. Но обязательно с сексом. И каждый раз, замыслив сцену с купанием очередной пышногрудой актрисы в фонтане, он тяжело вздыхает и снимает... А о чем он кстати снимает? Говорят, что "Сладкая жизнь" о бессмысленности жизни новой итальянской богемы. Или о Риме, в глубине узких улочек которого спрятан настоящий Рай. Ну или в крайнем случае о первом папарацци. А может об этом всем сразу. В любом случае как обычно никакого сюжета у Феллини нет, зато есть Иисус на вертолете, рок-н-ролл, пышногрудые актрисы в фонтане, Мадонна, морское чудовище и призраки в замке. Все как обычно, ничего лишнего.

Дальше...

- Твоя тетка - медиум? - А ты не знала? Она говорила, что муж ее бросил, потому что все время находил в кровати каких-то призраков

Удивительно, но в трехчасовом фильме действительно нет ничего лишнего. Феллини действует чрезвычайно последовательно: шаг за шагом он вглядывается в жизнь Марчелло и его окружения и пытается понять, как их жизнь постепенно превращается в сюжет. Будучи под постоянным прицелом фотографов и журналистов, они не живут, а изображают страсти, обдумывая каждый свой шаг. Живые люди на экране начинают строить из себя актеров, стирая таким образом все условности кинематографа. Мы видим ссору двух людей, но не видим в ней искренности. Мы гуляем ночью по Риму, но не чувствуем жизни. Мы слушаем музыку, но в отражении видим, как движение рук не совпадает со звуками. Дети увидели Мадонну? Отличный сюжет. Застрелился человек? Узнаем о его трагичном последнем дне и получим сюжет. Если по Шекспиру жизнь - это рассказ идиота, то по Феллини жизнь - это сюжет папарацци.

У папарацци особая миссия - они видят жизнь через призму фотоаппаратов и преподносят ее именно так, как мы привыкли видеть. И жизнь разбивается на осколки, все вокруг превращается в сюжеты, в не более чем темы для разговоров - отношения, искусство, религия, и даже сам человек. Даже рассуждения Штайнера, которые как кажется в какой-то момент выбивают Марчелло из привычного круга вещей, ничего не могут изменить, поскольку являются такой же фикцией, как и все остальное. А сам Марчелло предпочитает смотреть на мир через очки, лишь изредка пытаясь вглядеться в него своими глазами. И на своей последней вечеринке вместо того, чтобы попытаться вырваться, он ещё глубже погружается в это сумасшествие, выкрикивая в отчаянии, что у него есть ещё много сюжетов для игр. Превратив мир в иллюзию, он и сам перестает существовать. Кажется кто-то видел Мадонну, но мы успеем только на постановку. Кажется кто-то слышал призраков в замке, но до нас доносится только эхо. Кажется девочка видела Марчелло на том берегу, но он ее уже никогда не услышит.

- Сколько вам лет? - 64 - 65 - 68 - Они недостаточно старые. - Ну посмотри на них, они же одной ногой в могиле. В следующий раз будут тебе три трупа!

Феллини очень хорош. В период творческого кризиса снять фильм о том, как не снимается фильм, и при этом перечислить в нем же все возможные обвинения критиков и предугадать реакцию зрителей - это круто. Опять никакого сюжета, опять десяток историй, рассказываемых одновременно, опять его фирменный стеб над всем, что приходит в светлую голову. Смотреть его лучшие фильмы можно только с искренним детским восхищением, потому что понять, как он это делает, невозможно.

- Кот совсем как ваш дедушка: где-то болтается и приходит только поесть!

Реальность творческого человека тесно переплетается с идеями, воспоминаниями и снами, и зачастую трудно понять, где правда, а где ложь. Чтобы снять фильм, главный герой (а это, безусловно, альтер-эго самого Феллини) пытается построить систему зеркал из детских страхов, любовных переживаний и космоса своих сумасшедших фантазий. Поэтому в его фильме о любви планируется абсурдная сцена со взлетом ракеты, для чего строятся огромные и бессмысленные декорации. Мешает только мнение критика, сначала ехидно предлагающего здравые мысли, потом разрушающего весь сценарий картины, и в конце концов подкидывающего режиссеру пистолет в карман. Мы понимаем, что никакого критика нет и не было, это иллюзорный персонаж, а все, что он говорит, это именно те душевные мучения, которые испытывает талантливый режиссер:

«Отсутствие некой идеи или, если угодно, философской предпосылки превращает фильм в набор совершенно случайных эпизодов, хотя, возможно, и занимательных, в зависимости от степени их двусмысленного реализма.» «Сегодня вечером я, кажется, понял, что вы пытаетесь решить задачу, которая, на мой взгляд, просто неразрешима: вдохнуть жизнь в аморфных, абстрактных, практически несуществующих персонажей вашего сценария.» «Если ты считаешь, что это интересно, то это должно быть интересно для всех. Как ты можешь не принимать во внимание мнение зрителей?»

Но эти метания его ни к чему не приводят. Фильма нет. Да и метаний на самом деле не было, и самого героя тоже. А был Феллини, который своим 8 1\2 фильмом извинился и признался в любви ко всем: и зрителям с критиками, и красавицам-актрисам, и любимой жене, и своим родителям.

- Перед встречей с детьми вам придется переодеться! - Но у меня нет другого платья! Когда мы уходим в монастырь, нашу мирскую одежду раздают бедным. - А что на вас? - А это бедняки не взяли...

Прекрасный, совершенно чудесный мюзикл! Давно я не смотрел кино с таким удовольствием, а уж тем более мюзикл. Смешная и добрейшая голливудская классика. Да, все мы прекрасно знаем, как делаются такие фильмы, уже сто раз встречали такие образы и сюжеты, и даже исполнительница главной роли, Джули Эндрюс, долгое время не соглашалась играть, потому что за год до этого исполнила похожую роль няни непростых детей в "Мэрри Поппинс". И все же "Звуки музыки" обладают тем уникальным наивным очарованием, которое давным давно отсутствует в современном кино. С помощью магии музыки перевоспитываются дети-хулиганы, суровый капитан превращается в идеал доброты, а Мария находит свою любовь. Музыкально-танцевальные номера настолько органично вплетены в повествование, актеры (особенно Джули Эндрюс) и дети играют настолько естественно, что даже не замечаешь, что смотришь мюзикл. И сами песни просто великолепные, "My favourite things" и то, как она обыгрывается в фильме, это что-то шедевральное.

И на удивление Роберту Уайзу, поставившему также великолепную "Вестсайдскую историю", удается избежать ещё двух опасностей. Во-первых, это опасность впасть в задорный идиотизм, снимая множество музыкальных сцен с детьми (недавно просмотренный "Оливер!" подтверждает, что это не так-то просто). А во-вторых, опасность остаться мюзиклом-развлечением на один раз. И как раз от этого спасает важная сюжетная линия, связанная с приходом к власти фашистов и непростыми переменами в жизни Австрии 30-х годов. Многие песни, которые звучат в конце фильма, приобретают дополнительный смысл и это превращает казавшиеся наивными "Звуки музыки" в по-настоящему сильный фильм.

- Знакомых у меня мало - А у меня слишком много. Мы оба одиноки

"Гражданина Кейна" часто называют одним из величайших фильмов в истории кино. И пожалуй, даже если отбросить неинтересные сейчас подробности шумихи вокруг выхода фильма, то он действительно оправдывает это звание. Молодой и гениальный Орсон Уэллс снял большой и гениальный фильм, главным героем в котором является вовсе не Чарльз Фостер Кейн, выдающийся американский магнат, а киноязык. Без этого получилась бы довольно стандартная для современного зрителя драма большого человека, по типу "Нефти" или фильмов Скорсезе. Хотя строится повествование исключительно оригинально: в каждой сцене мы уже знаем итог, поэтому сосредотачиваемся на деталях, фразах, пристальнее вглядываемся в самого Кейна. Кроме того Уэллс постоянно меняет стили повествования в духе популярных тогда писателей-модернистов, от документальной ленты переходя к нуару, от биографии к мюзиклу и так далее.

Но сам сюжет нам уже знаком. Трудное детство, амбиции молодого идеалиста, восхождение к вершине, борьба за свои принципы, успех, крах в личной жизни, падение, угасание и смерть - вот казалось бы и весь портрет Кейна, уже тысячу раз это проходили. Но есть одна маленькая деталь: никто не знает, что означают его предсмертные слова - "бутон розы". И тогда все силы журналистов направляются на то, чтобы найти окружавших его людей и узнать о Кейне все.

Дальше...

Но это оказывается принципиально невозможным. Люди рассказывают о Кейне, о том, как он управлял общественным мнением, как он доказывал всем реальность невозможного, о том, каким он был на работе и в семье, какую роскошную жизнь он вел и как он строил свой замок. Но самого Кейна мы не видим, он расколот на множество частей-воспоминаний, словно паззл, и никто не может собрать этот паззл до конца. Каждый эпизод его жизни преломляется восприятием рассказчиков. И постепенно Кейн превращается в миф, в иллюзию, в журналистский фантом, а бутон розы - в тот недостающий фрагмент головоломки, вход к которому воспрещен в прологе и финале картины. Не существует человека, который бы полностью понял Кейна, как не существует того языка, с помощью которого его можно было бы раскрыть. И фрейдистские детские санки, которые казалось бы раскрывают нам истинную суть вещей, лишь очевидный элемент мифотворчества. Так выстраивалась вся европейская культура, начиная с Гомера, так выстраивается кино. Молодой и гениальный Уэллс показал то, как невозможно этим языком выстроить жизнь.

Надо постараться вернуть ребятам детство, все худшее у них уже случилось.

Об этом фильме очень тяжело говорить, слишком много в нем живой, неутихшей боли. В нем совмещается несколько параллельных линий. Во-первых, история интерната, в котором силами демобилизованных солдат и офицеров пытаются дать шанс сиротам на нормальную жизнь. Во-вторых, детские воспоминания писателя о первых годах послевоенной жизни, о первых учителях и первой любви. И в-третьих, его уже взрослая попытка найти потерянных братьев, чтобы хоть как-то примириться с утратой самого важного периода жизни. Прекрасное чувство ностальгии по детству в Бартеневе смешивается с воспоминаниями о смерти родителей, с чувством покинутости, безнадежного одиночества в мире. И глядя на прекрасные пейзажи через оконное стекло, по которому стучит дождь, в эти переживания невозможно не поверить. А ведь Николай Губенко, режиссер картины, пережил это сам.

Дальше...

"Конечно, глупо надеяться, что отец вернется. Но лет 5 ещё можно…"

Глядя на глаза интернатовцев, понимаешь, что для них война ещё не закончена. Тяжело смотреть на искалеченные детские души, на их извращенные желания любви и ласки, на звериные попытки отомстить пленным немцам за отцов. Бартенев сумеет все это пережить благодаря природной тяге к поэзии, раскрывающейся на уроках по Пушкину. Образ великого поэта, который спустя века защищает мальчишек от безумия, нарастающего в душе, это одно из самых искренних и сильных признаний в любви к искусству. Поэтому Бартенев простит воспитателя-ветерана войны, ударившего его, как только увидит слезы раскаяния на глазах взрослого человека. "Каждый знает только свое горе", - заявит ему позже брат-рецидивист, но Бартенев только промолчит. Не потому что считает себя лучше, а потому что никому не известно, что пришлось пережить ему.

Один из самых пронзительных фильмов о детях и войне.

Путешествие в обратно Я бы запретил, И прошу тебя, как брата, Душу не мути. А не то рвану по следу, Кто меня вернет? И на валенках уеду В сорок пятый год. В сорок пятом угадаю, Там, где — Боже мой! — Будет мама молодая И отец живой.

Что скажет Исаак, ведь он правда меня любит? О, я несчастная, как ты меня обидел! Я теперь падшая женщина, ну почти. Я больше никогда не желаю тебя видеть! По крайней мере до завтрака.

Очередная распиаренная скучная классика. Вопросы жизни и смерти, старости и одиночества, ценность прощения и своевременность понимания. Сны, сюрреализм, метафоры, философское осмысление пройденного пути и так далее. Все это очень умно, лаконично, без лишнего пафоса. Но смотреть это ужасно скучно, стиль повествования такой, что полтора часа тянутся как все три, сюжет высосан даже не из пальца, а из воздуха, а саму тему избили уже все кому не лень. Хотя может оказаться, что я просто не попал в нужное настроение, все-таки шведское кино - это вещь крайне специфическая.